Андрей Мисин:
- И все-таки, Андрей Александрович, откуда темы берутся у вас?
- Я не знаю, откуда они берутся. Самое главное – надо уметь отбрасывать ненужное.
...
Нужно уметь либо выбросить, как говорил Шостакович, в корзину, либо довести произведение до такого состояния, чтобы это было ОНО. Неумение довести какие-то мысли, свои идеи до конца – тоже болезнь.
...
Раньше было так: «Нате, возьмите, сами додумайте». Отдал. Потом слушаю и... Додумали! Вот та же последняя пластинка Пугачевой. У нее моя песня «Московское время» называется «Песня о Москве».
...
Есть вещи, которые я делал за деньги, но мне за них не стыдно. Вот спели мои песни Пугачева и Орбакайте. За песни мне не стыдно. Исполнение... Да, я в чем-то не согласен. Но один мой знакомый мне сказал: «Успокойся. Раз ты им отдал эти песни, то должен понимать, что услышишь их по-другому».

- А как получилось ваше сотрудничество с Аллой Пугачевой?
- Получилось очень смешно. Мы сидели с друзьями, выпивали и разговор зашел о Пугачевой, в то время у нее был какой-то неважный репертуар. А я принимал участие в ее «Рождественских встречах» несколько лет назад. В тот же день я позвонил ей и сказал: «Алла, мне кажется, что у тебя чего-то не хватает». Мы встретились. Теперь у нее лежит семь моих песен. Как мне сказал один мой знакомый, она не исполняет их пока потому, что не хочет, чтобы их пели другие.
Но эти песни не совсем как бы русские, в них более европейские интонации. Но знаешь, бывают удивительные вещи – напишешь музыку, она как бы не русская, но при наложении русского текста, она становится русской.

 "Мне хочется быть русским композитором", Daily Talking, 23 февраля 1999, беседу вел Андрей Морозов