В раздел Исполнение добавлено, что песни "Белый снег" и "Осторожно, листопад" были исполнены на концертах Бориса Моисеева в ГЦКЗ "Россия", однако в ТВ-версию они не вошли

Добавлено, что песня "Самый высокий" исполнялась на концерте в поддержку Михаила Прохорова в Олимпийском

В раздел Исполнение добавлено, что песни "Белый снег", "Реченька" и "We shall overcome" звучали на - концерте с Гей-хором в зале им. Чайковского

Алла Пугачева:
- «Монологи певицы» носят лирико-романтический характер. Новая программа (имеется в виду «Пришла и говорю» - прим. сайта Алла-Суперстар) - жестче, взрослее. Долго искала, как ее назвать - это же всегда мучительно. Остановилась на названии «Пришла и говорю»... Это строчка из стихотворения Беллы Ахмадулиной «Взойти на сцену», на которое мною написана песня: она открывает программу, как всегда предлагающую песенный разговор со зрителем.

журнал «Музыкальная жизнь», №16, 1984 год

Алла Пугачева:
- Кстати, вот о чем я хотела вам сказать. В «Монологах певицы» вы поете песню «Я больше не ревную» на стихи Осипа Мандельштама. Мне каждый раз как-то неловко ее слушать, причем, чем искренне вы поете, тем большее чувство неловкости испытываю. Это же интимная лирика, рассчитанная на разговор с читателем, так сказать, с глазу на глаз. Положенное на музыку стихотворение воспринимается как слишком откровенное высказывание при большом количестве свидетелей. Таково не только мое мнение, хотя, наверное, у песни много поклонников. Я говорю об этом и в связи с новой программой, и с вашей работой в кино, и потому, что вы давно не та Алла Пугачева, которая не была уверена в своем творческом будущем даже после «Золотого Орфея», не та Алла, которая еще только ищет свой «тревожный путь», а признанный мастер эстрады, ее лидер. Ведь с каждой новой программой вы ставите перед собой все более сложные задачи, как бы берете все новую и новую высоту...
- Но песня «Я больше не ревную» исполняется мною только в программе «Монологи певицы», которая и предполагает доверительность, исповедальность. Сам принцип монолога - прием театральный. Станиславский считал занавес своего рода четвертой стеной. Когда он открыт, зрители становятся свидетелями чужой жизни. Поэтому вы и чувствовали неловкость, ведь вы не смотрели, а словно подсматривали разворачивающуюся перед вами жизнь, порой, достаточно интимную...

журнал «Музыкальная жизнь», №16, 1984 год